Неточные совпадения
— Все, слава богу, тихо, — отвечал казак, — только капрал Прохоров подрался в
бане с Устиньей Негулиной за шайку
горячей воды.
Бани делились на три отделения: раздевальная, мыльная и
горячая.
Воры «наподдавали» на «каменку» так, чтобы
баня наполнилась облаком
горячего пара; многие не выдерживали жары и выходили в мыльню.
Отоплялись
бани «каменками» в
горячих отделениях и «голландками» — в раздевальнях. Самой главной красотой
бани считалась «каменка». В некоторых
банях она нагревала и «
горячую» и «мыльную».
Они крали белье и платье, которое сушилось в «
горячей»
бане.
«Мыльная»
бани полна пара; на лавке лежит грузное, красное,
горячее тело, а возле суетится цирюльник с ящиком сомнительной чистоты, в котором находится двенадцать банок, штуцер и пузырек с керосином. В пузырек опущена проволока, на конце которой пробка.
Когда появилось в печати «Путешествие в Арзрум», где Пушкин так увлекательно описал тифлисские
бани, Ламакина выписала из Тифлиса на пробу банщиков-татар, но они у коренных москвичей, любивших
горячий полок и душистый березовый веник, особого успеха не имели, и их больше уже не выписывали. Зато наши банщики приняли совет Пушкина и завели для любителей полотняный пузырь для мыла и шерстяную рукавицу.
Ну, в
бане, знаете, должностей-то этих не различишь, только молодой-то человек —
горячей воды, что ли, недостало — и не воздержись!
Простолюдины мало моются
горячей водой и мылом; они только страшно парятся и потом обливаются холодной водой, — вот и вся
баня.
На каждого арестанта отпускалось, по условию с хозяином
бани, только по одной шайке
горячей воды; кто же хотел обмыться почище, тот за грош мог получить и другую шайку, которая и передавалась в самую
баню через особо устроенное для того окошко из передбанника.
Поддадут — и пар застелет густым,
горячим облаком всю
баню; все загогочет, закричит.
Не дожидаясь ответа Фомы, он сорвал со стены несколько листов газеты и, продолжая бегать по комнате, стал читать ему. Он рычал, взвизгивал, смеялся, оскаливал зубы и был похож на злую собаку, которая рвется с цепи в бессильной ярости. Не улавливая мысли в творениях товарища, Фома чувствовал их дерзкую смелость, ядовитую насмешку,
горячую злобу, и ему было так приятно, точно его в жаркой
бане вениками парили…
Десятки лет проходили в этом однообразии, и никто не замечал, что это однообразие, никто не жаловался ни на пресыщение, ни на головную боль! В
баню, конечно, ходили и прежде, но не для вытрезвления, а для того, чтобы испытать, какой вкус имеет вино, когда его пьет человек совершенно нагой и окруженный целым облаком
горячего пара.
Признаюсь, от такого пассажа вся моя меланхолия — или, как батюшка-покойник называл эту душевную страсть, мехлиодия — прошла и в ее место вступил в меня азарт, и такой
горячий, что я принялся кричать на него, выговаривая, что я и не думал заехать к нему, не хотел бы и знать его, а он меня убедительно упросил; я, если бы знал, не съел бы у него ни сухаря, когда у него все так дорого продается; что не я, а он сам мне предлагал все и
баню, о которой мне бы и на мысль не пришло, а в счете она поставлена в двадцать пять рублей с копейками.
— Так-то, отче. Через недельку. Как ты говоришь: аз и хверт? Вот тебе аз и хверт. А ты в
баню — чудасия! Разве вот на том свете нас с тобой
горячими вениками попарят — это, отчего же, очень возможно.
Если в ту же
баню нетопленную принесешь
горячие кирпичи и станешь лить на них воду, — выльешь шайку — она разойдется, и не будет видно, — воздух всосет ее в себя. Но если станешь лить другую шайку, вода потечет каплями. Лишняя вода стечет каплями, и холодный воздух только будет держать одну шайку. В той же
бане воздух, когда был горяч, впитал ушат, а когда холоден, может впитать только шайку.
Если натопить жарко
баню и налить воду на кирпичи, вода вся уйдет паром, и будет сухо. Поддай еще — вода опять разойдется. Если
баня горяча, летучей воды разойдется в воздухе ушат. Ушат воды будет стоять в
горячем воздухе
бани, и его не будет видно. Воздух
бани впитает в себя весь ушат. Но если станешь еще поддавать, то воздух уже напитается и не станет больше принимать воды, а лишняя вода потечет каплями. Один ушат будет держаться, а лишняя вода вытечет.
И опять полился поток суровых обличений. И вдруг я опять почувствовал, как кругом жарко, душно и тоскливо… Солнце жгло без пощады и отдыха; нечем было дышать, воздух был
горячий и влажный, как в
бане; ласточки низко носились над степью, задевая крыльями желтую траву. Никитин уже исчез из виду. Вдали, на дороге, длинною полосою золотилась пыль, в пыли двигался обоз с углем. Волы ступали, устало помахивая светло-серыми головами, хохлы-погонщики, понурившись, шли рядом. Все изнемогало от жары…